Письма из дома, которого нет
Я стою на пороге этого дома. В нём давно не звучат шаги, не пахнет пирогами и не стучат каблуки по половицам. Только плесень, пыль и дыхание ветра. В руках у меня фотография — здесь, когда-то, была жизнь. Видишь? Этот дом был красивым, живым, наполненным голосами. На снимке — ухоженный двор, лица тех, кого я не знаю, но почему-то помню. Это странное чувство, будто я сама жила здесь, будто помню всё.
Но теперь всё разрушено. Письма разбросаны на полу, аптечные флаконы перекатились к стенам. Кто-то жил, болел, любил, а потом… просто исчез. Я часто думаю: почему мы так легко оставляем за собой прошлое? Почему покидаем деревни, дома, воспоминания? Молодые бегут в города — за возможностями, за иллюзией новой жизни. А старики остаются до последнего, пока не станет некому зажечь свет в окнах.
Таких домов много. Брошенных. Призрачных. Иногда я думаю, что земля помнит своих людей дольше, чем мы — свою землю. Мы забыли, каково это — иметь корни. Мы разучились жить с сезоном, с полем, с соседями, с поклоном и добрым словом через забор. Мы стали временными квартирантами своей страны.
Я долго смотрю на фотографию. Может быть, я хочу спасти это место? Или хотя бы не дать ему уйти бесследно. Потому что, если мы не будем помнить — нас тоже забудут. И однажды наши дома станут такими же — молчащими, пустыми, осыпающимися в тишине.
Скажи, а ты знаешь, чей дом у тебя за поворотом? Или ты уже тоже забыл?
Мы оставили себя здесь
Лес должен быть тишиной. Запахом мха, треском ветки, ветром в кронах. А тут — глухой запах гниения, полиэтилена, химии. Я стою на опушке и не чувствую землю под ногами — подо мной слои мусора, бутылок, пакетов, сломанных вещей. Это наш след. Это то, чем мы отплатили природе за её щедрость.
Я смотрю в объектив с укором. Не потому, что я лучше. А потому что больно. Это ведь наш дом. Мы же тут родились. Мы же ездили в лес собирать грибы с бабушками, запускали кораблики в ручье, ловили светлячков. А теперь вот — гора хлама. В середине леса. Кто её оставил? Все. Все мы.
Я не верю в случайные свалки. Я верю в выбор. В то, что кто-то решил: «Мне всё равно». Кто-то не захотел везти мешок до контейнера. Кто-то просто повторил за другими. И вот — свалка растёт, как опухоль. И нам уже не кажется это странным. Мы привыкли. Мы забыли, каким был лес.
Когда мы публикуем красивые фото природы, улыбаемся в сторис и пишем про любовь к своей стране — мы уверены, что этого достаточно. А на деле? Мы срываем плёнку — и видим вот это. Грязь. Брошенность. Равнодушие.
Мне хочется кричать. Или плакать. Но я просто стою. Потому что иногда тишина — громче всего. Она говорит: «Ты так и будешь мимо проходить?»
А ты сможешь смотреть в глаза своим детям, если однажды леса больше не будет?
Лестница скрипит от страха
Я шла по двору, окружённому домами середины прошлого века. Старая мебель, которая когда-то служила людям, теперь гниёт под открытым небом, смешиваясь с пустыми бутылками, пакетами и разным мусором. Стены зданий облупились, штукатурка осыпается, оставляя после себя унылые следы разрухи. В этих домах до сих пор живут люди. Смотрят в окна. Варят еду. Курят в подъездах. И делают вид, что всё в порядке.
Почему люди продолжают жить так? Почему никто не пытается изменить условия своей жизни, хотя бы на уровне элементарного порядка вокруг себя? Возможно, дело не только в алкоголе и наркотиках, а в глубокой апатии и безнадёжности, которые захватили общество. Может быть, отсутствие перспективы и социальной поддержки толкает людей на путь самоуничтожения?
Я захожу в подъезд, деревянная лестница громко скрипит под моими ногами, пахнет сыростью и пылью. На ступенях валяются использованные шприцы и бутылки. Мне страшно здесь находиться, ведь любой человек, появившийся из-за дверей, может оказаться опасным.
Неужели мы действительно так привыкли к этой картине, что больше не замечаем её? Неужели мы согласны жить среди руин?
Что должно измениться в наших головах и сердцах, чтобы мы захотели жить иначе?
Здесь будет ЖК «Наследие»
Я иду по улице, где старые деревянные дома уже не борются. Они просто стоят, сгибаясь под тяжестью лет и мусора. Здесь когда-то жили те, кто строил город, кто пахал землю, кто берег каждую доску, каждое яблоневое дерево. Сейчас рядом выросли брежневки, а за ними — новостройки. Город наступает. Но не с лаской, а с грязью, шумом и равнодушием.
Во дворе — разлагается старая мебель, строительные отходы, пакеты, в которых копаются кошки. Всё, что было домом — крыльцо, тропинка к колодцу, старый сарай — теперь погребено под слоями запустения. Даже заборы не сдерживают наступление мусора.
Больно. Это как смотреть, как умирает бабушка — молча, среди родных, которым уже некогда. Мы научились уничтожать всё, что не вписывается в шаблон. Деревенский дом — это не модно. Ставни — это не практично. Земля — это неудобно.
Особенно цинично звучат названия новых жилых комплексов: «Яблоневый сад» — на месте настоящих яблонь. Или «Дом у ручья» — на месте осушенного оврага, в котором теперь проходит ливнёвка. Эти имена звучат как насмешка. Будто мы всё ещё притворяемся, что у нас есть связь с землёй, хотя сами её же и закатали в асфальт.
А может быть, мы просто боимся признать, что потеряли уважение к тем, кто был до нас? Боимся сказать вслух, что культура — это не плитка в парке, а именно эти дома, в которых кто-то пел колыбельные и молился перед иконой в красном углу.
Если память не проходит по генплану, мы просто снесём её?
Ничейная территория в аренде у усталости
Я стою во дворе, где каждый метр как документальный кадр. Мусор под окнами, машины на бывших газонах, ободранные стены. Здесь никто не сажает цветы. Здесь не остаются взгляды. Только движение: работа — дом, работа — дом. Люди исчезают в дверях, не обмениваясь ни словом.
Меня не удивляет, что всё так. Удивляет, что мы привыкли. Мы не хотим менять, мы просто адаптируемся. И даже не замечаем, как стали частью этой серости. Здесь никто не скажет «давай посадим дерево», потому что все боятся, что его вырвут. И вырвут. Обязательно.
Дети бегают среди машин. Играют на плитке, падают на бетон. Кто-то когда-то построил здесь качели, но их давно сняли — небезопасно. Зато паркуются плотно, в два ряда. Внутри квартир — ремонт, уют, обои. А снаружи — двор, который не видит заботы уже лет двадцать.
Мне кажется, если завтра весь этот дом опустеет, никто не заметит. Потому что здесь нет следа присутствия. Ни души, ни духа, ни запаха пирога.
А ты правда веришь, что это и есть твой дом — если выйти из него хочется только как можно быстрее?
Сдаётся с парковкой и без надежды
Я среди высоток. Каменные стены, стёкла, ровные швы плитки. Внизу — ровный, ухоженный двор. Точнее, парковка. Детская площадка на 4 квадратных метра, впритык к мусорным контейнерам. Машины стоят в линию, будто солдаты. А где дети? А где старики? Где жизнь?
Ты покупаешь здесь квартиру. Подписываешь ипотеку на 25 лет. Думаешь о метраже, о цене, о кладовке. А ты думаешь о том, что из окна ты будешь видеть капот машины и асфальт? Что твоему ребёнку негде будет поиграть, что воздух — это выхлоп, а не ветер? Мы умеем выбирать отель с видом, но дом себе выбираем без души.
Со временем здесь станет теснее. Больше людей. Меньше солнца. Эти дома вырастут и замкнут небо. И наступит время, когда никто уже не захочет выходить гулять — потому что гулять здесь негде. Эти дворы — это не дворы. Мне страшно не за себя. Я уйду. Но дети, которые здесь вырастут — они будут думать, что так и должно быть.
Ты уверен, что хочешь оставить им только бетон и машины вместо неба и травы?
